Видели ли вы у своего дедушки на письменном столе чугунную статуэтку легавой, вытянувшуюся в струну с поднятой передней лапой? Может у вашего деда был чугунный олень, в боевом порыве наклонивший голову, увенчанную великолепными рогами?
У моего деда был лось, и он давал мне с ним поиграть, чего не скажешь о бабушкиных сокровищах — фарфоровых статуэтках девиц, таких женственных и прекрасных! Трогать их не разрешалось. И мне было ясно дано понять, что никто кроме самой бабушки не имеет права к ним прикасаться. Эти несколько фигурок были бабушкиным иконостасом. Это были идолы, образцы, эйдосы той эпохи, которая нуждалась в их фигуральном присутствии,что защищало хрупкую женскую душу от второстепенного, грубого или банально бытового и в каком-то смысле было ее, души, воплощением.
Художница из Эдинбугра Джессика Харрисон (Jessica Harrison) экспериментирует с нашим восприятием, нашей памятью, нашим гештальтом женственности и красоты, который во многом стал таким, благодаря его массовому прототипированию в виде фарфоровых куколок. Она как будто бы берется за археологию красоты. За ее в буквальном смысле анатомию.
Серия «Сломанные» (Broken) Джессики Хариссон демонстрирует нам взаимодействие нежного поворота головы, затянутой талии,
девственного воплощения женственности с вывалившимися кишками, оторванными головами и раскорчеванными руками, удивительным образом безмятежно поданными в контексте бесконечно наивно и мило оформленного фарфора.
Джессика экспериментирует при этом с хрупким и мягким, внешним и внутренним, противопоставляя телесность, понятую как женскую телесность, скрытую красоту, потаенную сексуальность, воплощенную в женском теле и человеческое МЯСО. Соединяя их, она анатомирует, снимает культурные пласты нашего восприятия. Что мы находим под ними? Что дальше?
